Автор: Михаил Лежепеков
Весна была ранней. Густой утренний туман рассеивался, оставляя прозрачную дымку над озером. Проблески солнечных лучей серебрились на озерной ряби. «Как красиво, — подумал Ученик, —наверное, так было, когда создавался мир!» Ему захотелось побежать к Учителю и поделиться этим открытием, но вспомнив, что Заратустра молчал уже несколько лет, пыл его угас. Потом все-таки он решил рассказать ему о своем наблюдении.
Он побежал к хижине, которая была недалеко от озера. В глубине души он надеялся разговорить Учителя как раньше. Но когда он вбежал в хижину, Заратустры там не было. Это огорчило его. Некоторое время он постоял у входа, оглядываясь по сторонам. Туман уже полностью рассеялся. Он опять спустился к озеру и увидел там Учителя.
Заратустра сидел на корточках, держа в руках миску. Ученик присел рядом, и они оба помолчали. «Мастер, почему все ученики ушли от тебя?» — вдруг неожиданно для себя спросил Ученик. Заратустра помолчал, потом посмотрел на Ученика и улыбнулся. Улыбка Заратустры всегда означала одно: «Ты говоришь глупость». «Конечно, я говорю глупость, — обидные мысли сдавили голову Ученика, — а я хоть раз говорил не глупость? Раз «глупость», ну взял бы да и объяснил мне, как раньше, в чем она». Они опять помолчали. Заратустра зачерпнул воды в миску и протянул ее Ученику. «Я не хочу пить», — ответил тот и отвернулся. Учитель встал и сунул миску с водой ему в руки. Затем зачерпнул несколько пригоршней из озера и, утолив жажду, пошел в хижину…
Всю весну Ученик думал, почему он сказал «глупость». Несколько раз он приходил к мысли, что улыбка Заратустры ничего не значит. Потом вспоминал, что подобные вещи уже происходили с другими учениками, а затем следовали великие открытия, о которых можно было только мечтать. «Но тогда Заратустра еще разговаривал, а теперь… Чего ждать теперь? Что он заговорит и все объяснит? А если он просто улыбнулся, просто взял и улыбнулся? Он хоть и мудрец, но мудрецы ведь тоже могут просто улыбаться», — сомнения раздирали Ученика, бросая его то в жгучую обиду, то к возвеличиванию Учителя, который мог одним жестом одарить мудростью, надо было только понять этот жест. «Так, — размышлял Ученик, — пить я не хотел, но он дал мне миску с водой». Занимаясь целыми днями обустройством быта, Ученик со временем перестал об этом думать…
Наступило лето. Однажды Ученик налил в миску воды, чтобы сварить Учителю и себе суп. А когда принес крупу, то увидел, что для крупы нет места, так как вода могла перелиться через край. Мысли быстро закрутились в его голове, перебивая одна другую. Радость от найденного решения переполняла его. Он бросил все и побежал искать Заратустру. У озера его не было. Тогда он побежал в лес и увидел Учителя с маленьким птенцом в руках. «Я нашел ответ!» — закричал Ученик. Гордость светилась на его лице. Но Заратустра даже не повернул голову в его сторону. Он изо всех сил подбросил птенца вверх. Казалось, птенец вот-вот упадет, таким неровным был его полет, но все-таки он долетел до ближайшего дерева. «Я нашел ответ», — опять повторил Ученик. — Я варил суп, то есть думал варить, и налил столько воды в миску, что если бы я туда насыпал крупу, то вода перелилась бы через край. Так вот, ответ – в том… —радость все еще не оставляла его, — чтобы я думал, почему я сказал глупость, до тех пор, пока некуда было вместить эти мысли, то есть мне стало бы все равно. Нет ответа, есть только процесс». Несмотря на то, что Заратустра шел на шаг впереди и казалось не слушал его, Ученик был доволен собой и думал только о том, что теперь ему все равно, слушает его Учитель или нет. Главное, что он нашел ответ. Когда они вошли в хижину, Заратустра повернулся к Ученику, тот улыбался, довольный собой. Заратустра тоже улыбнулся…
Наступила осень. Летом Ученик собирал сухие деревья, а осенью пилил их на дрова. Это спасало Ученика от мыслей. Хоть он иногда и думал, почему он второй раз сказал глупость, тяжелый физический труд помогал пережить это унижение.
Вскорости Заратустра стал раздражать его. Раздражало все: как он ходит, сидит, пьет, ест, спит. Во всем Ученик видел у Учителя какое-то позерство: «А это общение с природой?! А эти любования закатами и рассветами?!» Сначала он стыдил себя за эту ненависть, но потом понял, что правильнее, если он уйдет от Учителя. «Кто будет для него все это делать? Эти готовки, уборки, заготовки? — ехидная мысль засела у него в голове, — пусть почувствует, как это делать самому!»…
Однажды утром, когда он почти был готов уйти, его разбудил дурманящий аромат еды. Заратустра никогда не готовил, во всяком случае, на памяти Ученика. А тут что-то невероятное через ноздри проникало прямо ему в сердце. Ученик открыл глаза и увидел на столе миску с супом. Заратустра налил себе тоже и медленно стал есть. Ученик тихо подсел к столу, как будто боялся спугнуть этот запах. Ему хотелось спросить, что за корнеплод использовал Учитель? Что за травы давали такой дивный вкус? Но, во-первых, он не получил бы ответа, а во- вторых, было так вкусно, что не хотелось отвлекаться на разговоры. Закончив завтрак, Ученик пошел на озеро мыть посуду. После такой еды настроение было чудесное, и утро полностью соответствовало ему. Солнце нежно пригревало спину, а озерная гладь была похожа на зеркало. Он присел на корточки и, увидев свое отражение в озере, сам себе улыбнулся. От неожиданности он даже ахнул. Может, это был какой-то другой звук, но что-то вырвалось из его груди. «Это же я! Я! — засвербило в его голове. – Какой же я – глупец! Вот зачем он дал мне миску с водой! Чтобы я увидел свое отражение. Ведь я спросил: «Почему все ученики ушли от тебя?» Если бы я сразу себя увидел в отражении той миски, я бы понял, что вопрос глуп, потому что я-то не ушел!» «Конечно, — размышлял он дальше, — в этом вопросе не было логики, потому что ушли не все ученики». Он быстро помыл посуду и, не скрывая радости, побежал в хижину.
«Я понял, — выпалил он с порога, — почему вопрос глуп. Потому что не все ученики ушли от тебя, — и гордость опять осветила его лицо. — Я-то остался!» Заратустра стоял спиной к нему и смотрел в небольшое окно. «Я-то остался», — опять повторил Ученик. Пауза была долгой и мучительной для Ученика. Затем Учитель повернулся, взял из рук Ученика посуду, поставил ее на стол, посмотрел по сторонам, как будто что-то искал, потом на Ученика и улыбнулся…
Зима была холодной... Припасы кончались и не было никакой уверенности, что в деревне, которая была в пятнадцати километрах от них, удастся собрать что- либо съестное. Ученик несколько раз собирался пойти на озеро, чтобы поймать рыбу. Но Заратустра не ел ни мясо, ни рыбу, и поэтому мысль о том, что придется спуститься в деревню становилась все отчетливей.
Зимой дорога в деревню была уже не пятнадцать километров, а значительно длиннее. Просить в деревне что-либо было не принято. Ученики Заратустры становились на центральной улице, и люди, зная их в лицо, сами приносили кто что мог. Ученик стоял уже несколько часов, но до сих пор к нему никто не подошел. Ветер ледяным одеялом окутывал Ученика с ног до головы, и он стал прыгать на месте, чтобы сбросить его. Из проулка выскочил человек и сунул Ученику какие-то свертки. «Этот год здесь тоже голодный, — быстро проговорил тот. — Тебе надо тоже вернуться к людям, как это сделали мы»…
«Вернуться к людям», — звучало у него в голове, когда Ученик возвращался к Заратустре. «К людям… К людям… Конечно, к людям! — вдруг обрадовался он. — Они ушли не от Заратустры. Они ушли к людям. Они ушли не «от», они ушли «к», ушли «куда», к людям. На месте Учителя мог быть кто угодно. Они все равно бы ушли: от голода, холода, неудобств. Да-да, они ушли не от Заратустры. Поэтому мой вопрос: «Почему от тебя ушли ученики?» — был дурацким»…
К ночи Ученик добрался обратно. Он вошел в хижину, придвинулся ближе к печке и в полумраке едва разглядел сидящего Заратустру. «Я понял, почему мой вопрос глуп», — прошептал Ученик простуженным голосом. Было темно, блики от горящих дров падали на лицо Заратустры. Ученик медлил с ответом, пытаясь понять, разглядит ли он улыбку, если та появится на лице Учителя. Всю ночь Ученику снилась улыбка Заратустры, освещаемая бликами огня. Она казалась ему настолько зловещей, что он несколько раз просыпался в холодном поту…
Рано утром его разбудил сильный хлопок двери. Заратустра сидел за столом, видимо, уже после своей утренней прогулки. На пороге стоял человек с ножом в руках. Он ничего не говорил, да и что говорить, когда и так все было понятно. Ученик потянулся за топором, который лежал рядом с его циновкой.
Заратустра улыбнулся. Потом встал, зачерпнул миской из чана, который стоял на печке, горячей воды и протянул ее человеку. Человек не мог взять миску, так как вторая рука крепко сжимала нож. Заратустра продолжал держать миску двумя руками, вытянув ее перед собой. Все погрузилось в Холодное Безмолвие… «Остынет», — сказал Ученик. Тишина еще какое-то время звенела в ушах, потом человек сунул нож за пояс, схватил миску и стал пить, зло вращая глазами. Стряхнув остатки воды на пол, человек сунул еще теплую миску за пазуху и быстро вышел…
Перед самой весной Ученик сильно заболел. Что-то раскаленное выжигало его грудь. Мысли о смерти стали настолько привычными, что перестали его пугать. «Да, — размышлял он, — думать о том, что ты не боишься смерти, и не бояться ее – это не одно и то же. И как же все непредсказуемо: боялся умереть от голода, а умру от болезни». От этих мыслей улыбка появилась на его лице. Учитель смотрел куда-то вглубь себя, ничего не замечая вокруг. Пока Ученик болел, Заратустра не отходил от него, время от времени давая ему какие-то отвары. А когда солнце прогрело каждую клеточку земли, Учитель вывел Ученика к озеру, расстелил одеяло и усадил его.
Ученик вспомнил прошлую весну, и хоть природа рисовала не столь живописную картину, как в прошлый раз, ему казалось, что никогда в жизни он не видел ничего более прекрасного. Он вспомнил, как побежал к Заратустре, чтобы рассказать ему об увиденном. Но почему он сказал совсем другое?... Раньше он никогда не думал об этом: «Зачем он спросил, "почему все ученики ушли от тебя"? Если бы Заратустра не молчал, что бы он должен был ответить? Что он – плохой Учитель?... Что они – плохие ученики? Что они ушли не от него, а от холодных и голодных зим? Или потому, что его мудрость так велика, что никто не может вместить ее?... Но что бы он не сказал, это выглядело бы как оправдание. А оправдываться – это значит быть виноватым. Почему я хотел увидеть его оправдывающимся, виноватым?... Почему я хотел унизить его?...»
На эти вопросы у Ученика не было ответа. «Простите меня, Учитель», — сказал он, глядя куда-то вдаль. Заратустра молчал и смотрел далеко... Далеко... Вперед…
Продолжение следует...
